– Как же выбирают «козлов отпущения»?
– Смотрят, какая часть расположена ближе всего к месту происшествия. Проверяют, кто ее командир, нет ли у нее каких-либо влиятельных заступников. Смотрят журнал части, выясняют, кто из бойцов в день происшествия выезжал на задание или куда-либо еще. Потом готовят «свидетелей» — обычно солдат этой части, прежде всего младший состав...
– Каким образом?
– С помощью насилия, морального и физического. Могут бросить на гаупвахту на несколько дней, не кормить, избивать. Наших «свидетелей» били. После этого они обратились в госпиталь: там им оказали помощь, но не делали никаких записей и отказывались фиксировать их заявления — понятно, что это делалось по приказу свыше. Могут поиграть на том, что солдат рвется домой: «У тебя через месяц кончается срок службы? Мама ждет, наверное? Вот обвиним в соучастии — и мать тебя еще долго не увидит...» Порой и этого не требуется. Рядовой или младший сержант, которого допрашивает полковник, изначально находится в психологически уязвимой позиции: достаточно на него прикрикнуть, припугнуть, и он скажет все, что от него хотят услышать.
Потом дело передают в суд. И, если боец не догадается требовать суда присяжных или не сумеет этого добиться, его судьба предрешена. Существует закон, по которому прокуратура должна отвечать за любое «неправильно открытое» дело: на практике это приводит к тому, что суды оправдательных приговоров просто не выносят. Так происходит на «гражданке»; то же, только в еще большей степени, верно и для военного суда.
Суки.